Մարիամ Շահմուրադյան (Mariam Shakhmuradyan)

Бережное уважение к прошлому, здоровое принятие настоящего и стратегическая устремлённость в будущее гармонично соединились в одной личности — археологе Мариам Шахмурадян, с которой мы побеседовали о вере и безверии, прощении и умении быть добрым вопреки, о национальной идентичности и верности своим ориентирам.

THINKING PORTRAITS/INTRODUCTION

Самое саморазрушительное, что может быть на свете, — предательство. Так, именно предательство стало спусковым механизмом распада Сасунской династии: Мгер предаёт свою жену, и в результате этого предательства оба заплатили жизнью, а потом, опять же в результате предательства, от руки своей же дочери, в жилах которой течёт смешанная кровь, погибает Давид Сасунский. То, что ты создаёшь в результате предательства, однажды разрушит тебя самого.

Непростительная ложь — это когда в твоих чувствах что-то изменилось, и это «что-то» влияет на другого человека, это связано с ним, но ты не говоришь ему, что что-то изменилось, и он продолжает жить тем, чего больше нет. Это отнятая жизнь. Ты вынуждаешь человека жить в декорациях, которые имитируют жизнь, на самом деле ею не являясь. Ты как бы сам уже живёшь новой жизнью, а другой — живёт прежней, которой больше не существует.

Самая большая иллюзия — это когда тебе кажется, что впереди целая жизнь, когда ты в повседневной суете до конца не осознаёшь, что в любую минуту и ты, и твои родители, и все, кто тебе так нужен, могут внезапно умереть, а ты недодал, недосказал, недолюбил. Самое большое несчастье — это когда ты не успел, когда слишком поздно. 

Две, казалось бы, разные, но такие страшные ситуации: когда ты любишь, а тебя не любят — одиночество неразделенной любви; и когда тебя любят, но не любишь ты — любовная тюрьма. А боль в обеих историях одна и та же — это боль нелюбви к себе. Когда по-настоящему любишь себя, то обе истории — просто интересная часть пути в твоей красивой и правильной судьбе, где нет ничего лишнего.

Лучше быть совершенно не узнанным, не принятым, не известным и даже отвергнутым за свою «настоящесть», чем выдавать себя за кого-то, кем ты на самом деле не являешься, чтобы побаюкать своё самолюбие одобрением людей, не замечающих подвоха. Человек, строящий свой образ и репутацию на фиктивностях, — мыльный пузырь. Таким можно только посочувствовать, потому что притворяться очень больно. Это жизнь самозванца, полная вечного страха разоблачения.

Всепрощение может быть как истинной добротой, так и завуалированным высокомерием, когда человек снисходительно покрывает слабости и огрехи других — не на равных, а сверху вниз, и тогда это скорее унизительная подачка, чем доброта.

У любого действия и поступка есть мотив — прямой или косвенный, озвученный или скрываемый. Если ты не понимаешь мотив другого человека, это не значит, что его нет. Надо уметь зреть вглубь, но без осуждения, а с интересом учёного-исследователя. 

Человеку жизненно необходимо ощущать, что он значим. Если у него не получается достигать этого естественным, природным путём — организовывать свою жизнь так, чтобы быть полезным ближним, быть востребованным специалистом, творить добро, быть справедливым, то он начинает добирать это самое ощущение собственной значимости искусственными путями, с гиперкомпенсацией. Это очень грустное зрелище.

Для некоторых людей религия — просто страх быть наказанными, они как бы выторговывают себе карму, но это, как и любой самообман, — унылое бегство от реальности. Искренняя вера не ищет выгоды и не зиждется на страхе.

По амбициям человека можно судить о его ценностях. Без амбиций человек не может создавать новое, а без созидания всё обречено на отмирание, а значит, культивация скромности в ущерб амбициозности не только губительна, но и противоестественна. 

Если человек всеми силами пытается быть непохожим на кого-то, это, напротив, свидетельствует о большой зависимости от этого человека. Пока ты противопоставляешь себя какому-то человеку, ты несвободен от его косвенного влияния на твою жизнь. Анти-ориентиры — тоже часть идентичности, и у этого конструкта много власти над личностью.

Человек, отсекающий себя от Армении, а Армению — от себя и своей идентичности, стыдливо отрекающийся от всего национального, пусть даже острого, неудобного и болезненного, обрекает самого себя жить по чужой указке.

---

EMMA MARASHLYAN/CONCEPT AND PHOTOGRAPHY

INESSA MERANGULYAN /INTERVIEWER